Шляхта Браславского повета

Подробности

Опубликовано: 06.03.2019 18:04

Автор: Анищенко Евгений Константинович

Просмотров: 2792

В издании впервые подробно представлены алфавитные списки нетитулованной шляхты Браславского повета на протяжении всего XVIII столетия. Приводимые данные могут послужить путеводителем для детального исследования генеалогии указанных лиц.

ШЛЯХТА

Браславского повета

Список

XVIII СТ.

Минск

Издатель Виктор Хурсик

2018

УДК 929.5(476.5 Браслав)(035)(093)

ББК 63.3(4Беи)ю. 1.1

А32

Анищенко, Е.К., Просолович А.В.

А32 Шляхта Браславского повета: Список XVIII ст. - Минск.: Изд. В. Хурсик, 2018.-236 с. ISBN 978-985-7025-83-1

В издании впервые подробно представлены алфавитные списки нетитулованной шляхты Браславского повета на протяжении всего XVIII столетия. Приводимые данные могут послужить путеводителем для детального исследования генеалогии указанных лиц.

Адресуется как специалистам, так и широкому кругу читателей.

УДК 929.5(476.6)(035)(093)

ББК 63.3(4Беи)ю.1.1

ISBN 978-985-7025-83-1

 Издатель В.Хурсик, 2018

Самая обширная библиография о повете представлена в историко-географическом издании описи парафий повета за 1784 г., обработанном К. Иодчиком. Редактор упоминает здесь, в частности, и первую научную монографию по истории повета замечательного и всестороннего знатока края О. Гедемана[2]. Обстоятельную краеведческую информацию по рассматриваемому региону изложил О. Дернович в издании т.н. Метрики[4].

Повет, как и другие поветы и воеводства ВКЛ, в 18 веке являлся юридически самостоятельной административной единицей. Можно отметить только два случая в нарушение этого правила. В 1784 г. околица Артимовичи упомянута в Виленском воеводстве в Браславском повете. А в 1791 г. фольварк Войткушки упоминается в Дрисвятской парафии Браславского воеводства[6]. Однако существуют записи, которые говорят о бытовании учета владений по трактам. Так, Дрисвятский тракт упоминается в 1677 г. В Смольвинском тракте в 1726 располагались фольварки Загишки, Андронишки, Святодиншки, Придатишки, а в 1728 также фольварки Смольвы или Тишковщина[8].

В данном повете сохранились и другие реликвии стародавнего поземельного учета. В 1777 Антон Кондратович продал в околице Артимовичи «кусок земли, на котором в каждой смене можно высеять 12 осьмин». В 1782 г. в инвентаре Тавропильской плебании число земли у крестьян д. Зездри указано в виде «волов сохи две,…волов соха одна и т.д.»[10].

Обычно такая породненость вытекает из свидетельств или аттестаций других территорий (см. Табл. 1).

Свидетельства о шляхетстве табл. 1

5 чел. свидетельствовали из Трокского воеводства в 1774 г. Соколовским, расселенным в Браславском, Полоцком, Гродненском поветах, Виленском воеводстве на единство герба «Помян и имени». В свидетельстве Клеменсу Келпше 26 чел. в 1786 г. говорилось о единстве его линии и дома с остальными однофамильцами, рассеянными в Ошмянском и Вилькомирском поветах[12].

Проведение официальных выводов российскими властями после 1773 г. заставило Казимира Кроппа заверять братьям в 1793 г. в том, что они одной крови и линии, по свидетельству декрета суда Двинской провинции за 1774 г. вышли из Инфлянтского княжества, но по разным обстоятельствам «не выведены от предков в шляхетстве». Свидетельство Мартына, Казимира и Бартоломея Некрашевичей 23.03.1782 г. для однофамильцев –Владислава, Ежи, Игнатия--«в единстве имени и фамилии» с изложением происхождения от Мартына понадобилось родственникам потому, что их отцы когда-то переехали в Инфлянтское княжество, которое сейчас оказалось в составе Российской империи. Такое же доказательство на единство «линии и фамилии» для Иосифа и Владислава Щуровских, в пределах того же княжества, подал 6.05.1782 г. «обыватель» повета Иосиф Щуровский. Он писал, что согласно поколенной росписи, все Щуровские являются «действительной шляхтой и пользуются шляхетской вольностью». Доминик Дересневич 16.02.1785 г. записал в суде, что его 6 братьев живут в Инфлянтском княжестве за российским кордоном, но «по рассказам отца, Николая, все защищены и пользовались прерогативами родовитости и шляхетской вольности», а потому просит считать их в каждом месте родовитой шляхтой[14]. 28.05.1782 г. Казимир и Ежи Станиславские дали Яну и Матеушу, жителям Люцинского староства Полоцкого наместничества, свидетельство на единство линии, по которой, начиная с деда, они являлись вольными и свободными шляхтичами. Причем в росписи говорится, что Стефан в 1712 г. ушел в Курляндию, потом в Люцинское староство, где у него появился сын Базилий, у того-Михаил, а уже от последнего произошли Ян и Матеуш. В свидетельстве 17.06.1782 г. о единстве фамилии и герба Костеша от «обывателя» Станислава Ольшевского Симону, живущему за кордоном в Освейском графстве Полоцкого воеводства, говорилось, что все они походят от Яна Самуэлевича Ольшевского из Ленчицкой земли в Польше, где тот имел имение Костеши и в силу этого они являются родовитой шляхтой одной линии и крови. В аттестации дается краткое описание герба согласно выписок из Бельского и Попроцкого[16]. Из Оршанского суда в 1774 г. поступил вывод Свирских герба Шалава, аттестация в 1796 г. для Боратынских[18]. Вывод Владиславу Мочульскому, герб Абданк, по декрету 9.12.1774 г. был получен из 2-го департамента Верхнего земского суда Полоцкой губернии, а описание герба 12.12.1772 –из Двинского земского суда. Полоцкий провинциальный земский суд прислал вывод Пухальских 16.09.1774 с описанием герба Слеповрон по Каспару Несецкому[20].Двинский суд Полоцкой губернии выслал свидетельство Иозефовичам в 1774 г. и Войткевичу в 1795 г[22]. Людвик Гриневич записал в суде 2.09.1798 г., что для исполнения царского указа за 1797 год для составления вывода о родовитом шляхетстве с представлением соответствующих доводов, он относит всех однофамильцев, живущих в Виленском, Трокском воеводствах, Упитском и Браславском поветах, к гербу «Приятель», с его описанием в гербовнике Несецкого[24].

Часть доказательств на «шляхецкую родовитость» ходатаи представляли в земский суд в связи с утратой необходимых доказательств при восстании 1794 г.

Так, 20.04.1795 г. И. Юхневич с братом писали, что в июле 1794 г. русские войска сожгли в деревне Ушаны все их документы. То же утверждали Мацулевичи, Войновские и Мицкевич[26]. По свидетельству 22 мая 1794 г. при пожаре г. Браслава сгорел тамошний приходский костел со всеми метриками, так, что остались из них только метрики крещений после 1778 г., браков после 1793 г. и смертей после 1777 г.[28].

На пожары и грабежи 1794 г., как причину угрожающую документированному доказательству привилегированного статуса лиц, заявили Адам Касперович 19.11.1795 г., [30], Мартын Величко 9.02.1796 г., Михаил Швабович 10.05.1796, Томаш Дуткевич 20.10.1796 г.[32], Станислав Густило 3.09.1798[34].

Множество просителей волновала угроза утраты вольного состояния в ходе люстрации государственных имений[36].

Такого превращения стремились избежать 15.07.1795 шесть Бужинских, Ян. Рачковский 15.11.1795, семь Гайдамовичей 19.11.1795, шесть Дылевичей из имения Дрисвяты, трое Войткевичей 28.11.1795, двое Романовских, трое Пискаревичей 12.12.1795, пять Пузынкевичей 8.01.1796, четырнадцать Олехновичей, Мартин Милевич 9.02.1796, пять Зайковских, шесть Маткевичей, двое Милевичей 12.03.1796 г., Томаш Трапша и Михаил Романовский 20.10.1796 г. [38]. Подкоморий Михаил Тур в представлении 1786 г. писал, что Ян Богданович с сыновьями в течение 13 лет жил в застенке Шукелишки, исправно платил чинш, ничем не обижал двор и точно также вел себя и на земле платеровских Смольв. Тот же М. Тур дал копию контракта 1784 г., в котором говорилось, что Петр Богданович, как «человек шляхетный и вольный» обрабатывал полтрети волки в Шукелишках с братом Михаилом, платил 6 лет за участок 60 злотых, давал на праздник св. Михаила 2 гуся, 1 пур семян, 1 пуд льна, строил и ремонтировал для двора постройки. Ему позволялось в течение 30 лет жить там, где понравиться, производить и продавать водку по соглашению с арендатором[40]. Ян Милевич в 1751 г. держал 10 лет пустошь в Гервенишках, где ежегодно менял право, с условием, что он может всегда «вольно проживать и уйти, когда захочет, брагу варить, но без шинкования под угрозой утраты котла, вывозить дуб за границы волости»[42]. Ян Петкевич в 1796 г. арендовал застенок Борисова с уплатой в год 30 талеров без других повинностей, кроме государственных. «Вольный человек» Иосиф Ивановский, согласно контракту от 1787 г., держал кусок земли в имении Смольвы ксендзов кармелитов босых кляштора Антолепы за 40 злотых, подорощину и «иные обычные повинности»[44]. «Вольный человек» Бартоломей Бакевич в 1771 и 1781 гг. арендовал участок земли в д. Говейки на условиях уплаты чинша «наравне с остальными» повинностями, но имел право на свободный выход с места жительства[46]. К примеру, Антон Крашевский, каноник виленской кафедры, в 1781 г. заключил контракт с Игнатием Оболевичем на жительство того в застенке Галинишки. Шляхтич обязывался платить в год 6 талеров аренды, подымное в два срока по 4 злотых, стеречь границы. В 1787 г. шляхтич получил дом в д. Габриэли, но с условием уплаты 7 талеров за участок и подымного 8 злотых и 6 грошей[48]. В контракте, выданном в 1786 г. Антону Шаполовскому, говорилось, что при составлении инвентаря Дрисвятского ключа, он принял волоку земли в дер. Норуняны и добровольно обязался платить ежегодно чиншу 18 талеров (44 злотых) без всяких иных повинностей. В 1795 г. в трехлетнем контракте с него полагалось уже 28 талеров аренды и 20 гвалтов в год[50]. А. Родкун 3.11.1795 г. писал в суд, что он как вольный человек жил по контрактам в разных имениях, например, в старостве Опса и Дрисвяты, но не мог прибыть в суд для опровержения записи его в ревизские сказки.

15.11.1795 г. Свирковские сообщали из Пинского повета, что они защищены шляхетской родовитостью, но не могут из-за отдаленности прибыть в суд для представления своей линии. Они уполномочили для этого Михаила Савича поручика и капитана коронных войск[52], Бартоломея Попроцкого[54], Станислава Дунчевского (1701-1763)[56] Теодором де Фербер Филимоновичем, инфлянтским каноником и Эленерским пробощом. Он же представлял герб «Губич» для Ракицких[58]. В описании герба Чеховичей использованы сведения от «заведующего гербами», регента королевской канцелярии Станислава Годлевского (1689 г). Представители Ракицких и Мацкевичей прибыли за описанием герба из бывшего Инфлянтского княжества в библиотеку трокского подчашего, войскового регента ВКЛ Тибурга Тишкевича[60], «Польской республики» Крыштофа Гартинга (Липск. 1678 г.)[62], «Описания..» епископа Вармии Мартина Кромера (1512-1589)[64]. Ян Трабша представил в 1798 г. герб «Траска» из сообщений графа, бугского и бельского каштеляна Е. А. Куропатницкого (1734-1788), полученного от библиотекаря виленской академии, инфлянтского каноника Рафала Литинского[66]. Библиотекарь Виленского капитула и жмудский каноник Казимир Стацевич выписал в июле 1798 г. герб с генеалогической линией для Ленчицких[68].

11.02.1798 г. сеймик повета постановил собрать для выводовой комиссии с 1 дыма от посесоров (собственников имений) по 15 злотых, а с капиталистов, арендаторов и держателей имений –по 8 злотых с 1 листа на каждую фамилию. Контролировать исполнение этого решения поставили завилейского коморника Юстиниана Закревского. Составить список посесоров поручили шембеляну Яну Ловейке за вознаграждение в 10 грошей с каждого двора и ему же полагалось с каждого листа фамилии по 4 злотых

• Назад
• Вперёд